гостевая книга

email:

theatr-skazok@yandex.ru

 

Козел отпущения

«И вот некоторые стали себе позволять нашивать накладные карманы и опушивать рукав. Вот этого мы не позволим!» (фильм М. Захарова «Тот самый Мюнхгаузен»).

Это очень востребованная разновидность Жертвы. Этот архетип изобильно представлен в мифологии и фольклоре, а также в современной литературе, в цирковом и эстрадном искусстве. В средние века бытовал обычай швырять гнилыми яблоками, или помидорами, или тухлыми яйцами в какого-нибудь ярмарочного фигляра или эстрадного кривляку. И какая досада, что в нашей культуре практически нет возможности отвести душу подобным образом, разве что на стадионе, где можно заорать от всей широты своей души «судью на мыло!». Поэтому мы несем свою широкую, переполненную отходами трудовых будней, душу к себе домой и ищем там, в кого бы пошвырять душевными какашками. И их, кажется, собирается не меньше, чем в нашем кишечнике, а длительный запор грозит душевной непроходимостью и заворотом мировоззрения. Если кто-то догадается, как цивилизованно утилизировать сей драгоценный материал, то ему надо будет выдать сразу три «нобелевки». Пока что мы дальше психотерапевтических сессий не прошли. Впрочем, древний вариант утилизации всегда нам доступен.
Древние евреи не тратили с трудом заработанные деньги на нужды психоаналитиков, а сдавали все свои грехи и тягости раз в году специальному козлу, которого потом отпускали в пустыню на верную смерть. Вместе с ним уходили все проблемы жителей данного населенного пункта.
Известен также факт принесения Авраамом жертвы богу. Сначала речь шла о сыне Авраама, Исааке, но в последний момент бог сжалился и согласился на барана вместо Исаака, а последнему предписал размножаться. Примеров таких жертв в мифологии предостаточно, когда выбирался некий «козел отпущения» вместо человеческой жертвы. А история общества и культуры переполнена фактами созидания козлов отпущения в виде гонимых народов, виновных во всех бедах оседлых, еретиков, малефиков, сексуальных меньшинств, гладиаторов на арене, быков на корриде, петухов на петушиных боях и прочих врагов народа. Хлеба и зрелищ! – вот что всегда требовала толпа, и эту пищу ей всегда давали, чтобы стравить агрессию в безопасное для стабильности социума русло.
С точки зрения психологии перенос грехов с человека на козла отпущения описан как один из видов психологической защиты – перенос (трансфер), которая подразумевает два варианта: перенос самого чувства и перенос объекта. Перенос чувства нам известен со школьной скамьи: когда мальчик девочку начинает любить, он нередко ее бьет, чтобы никто не догадался о его нежных чувствах. По второму варианту выбирается некий менее ценный или менее опасный объект для вымещения агрессии, он снова может иметь самое прямое отношение к деятельности упомянутых психоаналитиков. На шринка переносится образ самого значимого персонажа из жизни пациента, и разбор их отношений становится осью терапии. Неудивительно, что подчас бедный шринк становится козлом отпущения по причине сходства с ненавистным папашей или иным угнетателем.
К шринкам ходят те, у кого или много лишних денег или нет домашнего козла отпущения, поэтому предлагаю посетить ярмарку козлов. Их есть разные породы, можно даже выбирать.
Домашний любимец. Это животное, птичка или рыбка, а иногда совершенно не имеющие отношения к членам семьи тараканы и мухи. Их можно ругать без всякого ущерба для себя и угрозы штрафных санкций – сколько угодно. Их можно обвинять в чем угодно, а также лупить тапочкой или мухобойкой, полотенцем, веником и даже простой газетой. В большинстве случаев они даже не обидятся. Кто из нас не слышал, как ругают кота, который опять нагадил в хозяйкину сумку? Такое впечатление, что животные ведут себя гадко специально для того, чтобы дать хозяевам повод накричаться всласть. Как будто между ними существует негласный договор о том, что она его кормит, пока он дает повод вымещать на себе плохое настроение. Забавно, что кота в таких случаях нередко обзывают собакой или сукиным сыном. А собаку при этом не трогают и тем более не пытаются обозвать котом. Однажды я случайно увидела, кого кроет на чем свет стоит одна моя соседка. Т.е. я была уверена, что это ее муж или какой-нибудь другой человек. Однако во дворе перед ней была только курица-наседка со своим выводком. Кто знает,  в чем провинилась эта бедняга перед хозяйкой, но ей явно досталась львиная доля. А попробуй-ка облаять самого льва… Что от тебя останется, угадайте. Одна женщина, вполне до того случая адекватная, однажды воодушевилась домашней разборкой своих соседей, там жена очень смело вразумляла мужа. Женщина вернулась домой и в тот же вечер нашла повод обозвать мужа козлом. Он ее вообще-то не бил без повода никогда, а тут не выдержал и отвесил, сколько счел нужным. Она потом с ним полгода разводилась, но он не ходил на суды, и дело заглохло еще на десяток лет. Может, он и был козлом, но уж точно не козлом отпущения.
Остальные породы можно просто перечислить: нелюбимая невестка, реже – зять, нежеланный ребенок или даже просто любимые дети, попавшие под горячую руку, один из супругов, чаще муж (по опыту амбулаторного приема мужчины намного сдержаннее в описаниях своей половины, чем последняя в этом же занятии), выделив особо
комический персонаж. В общем, это и сказочный Иван-дурак, над которым можно потешаться и посмеиваться, это Пьеро, которого лупит Арлекин, это Петрушка, которого нечистая сила утаскивает в ад, Паяц, отверженный классом ребенок, которого все дразнят и обзывают дураком. Это цирковой клоун, наивный и ленивый, невинно-порочный и безобидный. Своим глуповатым и неуклюжим поведением он вызывает огонь насмешек на себя, за что бывает и презираем и любим одновременно. Я всегда вспоминаю в этой связи Тыквоголового Джека из сказки о стране Оз Фрэнка Лаймена Баума. Это был классический козел отпущения, над ним потешались всю дорогу его спутники и даже собственный «папаша», который создал его таким увечным из тыквы и палок.
Роль КО состоит в регуляции внутрисемейных процессов, шлюзовании разрушительных страстей. Можно сказать, что Козел Отпущения – миротворец поневоле. Обычно эта роль не бывает добровольно выбранной, хотя можно заметить в жизни некоторые редкие исключения. Вы, наверное, заметили, что наш нынешний герой очень похож на героев из очерка предыдущего – веселых персонажей. Но те, скорее, под сурдинку играли роль стрелочника и вовремя переводили эмоциональные потоки, сами не становясь объектом агрессии клиента. Для этого находились иные (игровые) объекты.
Позвольте привести пример еще одного литературного персонажа из рассказа Фрэнка Рассела «Немного смазки». Пересказом этой истории и длинной цитатой я бы хотела завершить эту тему в ее историко-литературном ключе. Этот ключ может не совсем подойти к проблеме домашнего козла отпущения, но некоторым образом приблизить к ее пониманию и переоценке.
Первые две экспедиции в отдаленный сектор вселенной закончились трагически – корабли не вернулись. Не было оснований думать о техническом несовершенстве корабля и его оснащения. Третья экспедиция была отправлена с учетом всех возможных причин катастрофы. На борту корабля кроме несомненно полезных членов экипажа присутствовал некий Бертелли, который именовался психологом, но был на самом деле круглым идиотом. Во всяком случае, так за глаза и без особых угрызений совести в глаза называли злополучного «психолога». Его длинные нескладные ноги могли подвернуться в том месте, где никто никогда не падал, его всегда печальные глаза совершенно некстати вдруг начинали сиять от чрезмерного восторга, он «ляпал» и попадал впросак на каждом шагу. Над ним смеялись и даже по-своему любили, хотя для всех оставалась загадкой необходимость присутствия на борту корабля такого никчемного создания. Экспедиция возвратилась благополучно, выполнив задание и потеряв только одного члена экипажа. В центре управления полетом капитан корабля говорил с Большим Чиновником об экипаже.

-  Лучшего еще не было.
-  Так мы и думали. В этот раз мы сняли с человечества сливки - на меньшее согласиться было нельзя.  Ни один из них в своей области не знает себе равных.
-  Бертелли тоже?
-  Я знал, что ты о нем спросишь. - Бэнкрофт улыбнулся. - Хочешь, чтобы я рассказал?
-  Настаивать не могу, но, конечно, хотелось бы знать, зачем вы включили в экипаж балласт?
  Бэнкрофт больше не улыбался.
-  Мы потеряли два корабля.  Один мог погибнуть случайно. Два не могли. Мы потратили годы на изучение этой проблемы, - продолжал Бэнкрофт, - и каждый раз получали один и тот же ответ: дело не в корабле, а в экипаже.  Проводить четырехлетний эксперимент на живых людях мы не хотели, и нам оставалось только размышлять и строить догадки.  И вот однажды, чисто случайно, мы набрели на путь, ведущий к решению проблемы.
-  Каким образом?
-  Мы, люди техники, живущие в эру техники,  склонны думать, будто мы - все человечество. Но это совсем не так. Возможно, мы составляем значительную его часть, но не более. Непременной принадлежностью цивилизации являются и другие - домохозяйка, водитель такси, продавщица, почтальон, медсестра.  Цивилизация была бы адом,  если бы не было мясника, булочника, полицейского, а только люди, нажимающие на кнопки компьютеров.  Мы получили урок, в котором некоторые из нас нуждались.
-  Что-то в этом есть.
-  Перед нами стояла и другая проблема, - продолжал Бэнкрофт. - Что может служить смазкой для людей- колесиков и шестеренок? Только люди.
-  Тогда выкопали Бертелли?
-  Да. Его семья была смазкой для двадцати поколений. Он - носитель великой традиции и мировая знаменитость.
-  Никогда о нем не слыхал. Он летел под чужим именем?
-  Под своим собственным.
  Поднявшись, Бэнкрофт подошел к шкафу, достал большую блестящую фотографию и протянул ее Кинраду:
- Он просто умылся.
  Взяв фото в руки, Кинрад впился  глазами в белое как мел лицо. Он рассматривал колпак, нахлобученный на высокий фальшивый череп, огромные намалеванные брови, выгнутые в вечном изумлении, красные круги, нарисованные вокруг печальных глаз, гротескный нос-луковицу, малиновые губы от уха до уха.
-  Клоун Коко?
-  Двадцатый Коко, осчастлививший своим появлением этот мир, - подтвердил Бэнкрофт.
  Кинрад вышел из управления как раз вовремя, чтобы увидеть, как предмет его раздумий гонится за такси.
  Вокруг руки Бертелли мячиком плясала сумка с наспех запиханными в нее вещами, а сам он двигался шаржированно развинченными скачками,  высоко поднимая ноги в больших, тяжелых ботинках.
  Длинная шея вытянулась вперед, а лицо было уморительно печальным.
   Много раз Кинраду чудилось в позах Бертелли что-то смутно знакомое. Теперь Кинрад понял: он видит классический бег циркового клоуна, что-то ищущего на арене.
  Кинрад стоял и смотрел невидящим взглядом в небо и на обелиски космических кораблей. А внутренним взором он видел сейчас весь мир, видел его как гигантскую сцену, на которой каждый мужчина, каждая женщина и ребенок играет прекрасную и необходимую для всех роль.
  И, доводя до абсурда ненависть, себялюбие и рознь, над актерами царит, связывая их узами смеха, клоун.
  Если бы Кинраду пришлось набирать экипаж, он не мог бы выбрать лучшего психолога, чем Бертелли.

 

обратно к содержанию