Хель - владычица мира мертвых

Дом Хель

Сайт посвящен мифам и аналитической психологии, сказкам и сказкотерапии, магии, как психотерапевтической практике, а, главное, людям, которым все это интересно

  Витрина Елены Прудиус

 

главная страница
о хозяйке
книга "У источника Урд. Рунный круг в сказках и мифах"
сказкотерапия и сказки
копилка новых сказок
мифология и аналитическая психология
копилка снов, грез и фантазий
ссылки на интересные ресурсы

гостевая книга

email:

theatr-skazok@yandex.ru

 

 

 

 

Елена Прудиус

Диктатура детства.
Образы творчества Алины Витухновской

- Надо бить планету ее же оружием, - сказал Чаттертон. – Ступите на нее, распорите ей брюхо,  отравите животных,  запрудите реки,  стерилизуйте воздух, протараньте ее, поработайте как следует киркой, заберите руду и пошлите ко всем чертям, как только получите все, что хотели получить. Не то планета жестоко отомстит вам. Планетам доверять нельзя. Все они разные, но все враждебны нам и готовы причинить вред, особенно такая отдаленная, как эта,— в миллиарде километров от всего на свете. (Р. Бредбери «Здесь могут водиться тигры»)

  Алина Витухновская приобрела не просто скандальную известность. Просто скандальную приобрели писатели Сорокин, Баян Ширянов, звезда эстрады Мэрилин Мэнсон и т.д. Но первый из них давно понял преимущества комфорта, второй – явил свое урожденное имя, выйдя из-под маски псевдонима, третий после периода демонстрации просатанистского культа сделался филантропом. Они, может быть, повзрослели. Этого невозможно сказать об А.В.  Ее известность – это известность ниспровергателя всех основ бытия, самого бытия. Для нее нет вопроса – быть или не быть, ни жизни, ни смерти, ничего из того, что входит в нашу реальность, она не может принять. «Претензия осуществить Нечто, бесконечно невозможное в Реальности, бесконечно параллельное, и в то же время, бесконечно враждебное ей, исключающее саму ее возможность. Нечто вне Жизни и Смерти. (Вопрос не в том, что "Быть или не быть?" - Как избежать обоих состояний?)».
Ее родовой сценарий очень вкратце (из интервью с ней) – «по линии матери, в родственниках которой значились покончивший с собой Александр Фадеев и покончившая с собой его дочь от Маргариты Алигер, самоубийцами были также бабушка и дядя Алины». Духом Танатоса пропитана история ее семьи и ее маленькая биография. Если говорить о факторе Танатоса вообще и в наше время, то надо отметить, что смерть всегда была сакральным таинством, вызывающим в зависимости от особенностей культуры народов или почтительный интерес или нездоровый ажиотаж. Нынешнее время в этом плане не исключение. Есть многочисленные мнения, что плотность фактора Танатоса растет, плотность Эроса падает, по данным статистиков смертность практически повсеместно преобладает над рождаемостью. В этом свете любое обстоятельство, усиливающее тенденцию, вызывает чувство опасности и сильное эмоциональное напряжение. Особенно если речь идет о личности с такой сильной харизмой и яркой, почти незапятнанной взрослением индивидуальностью. Я в отличие от Алины мыслю традиционно и примитивно и хочу сохранить свою реальность, какой бы она ни была. И реальность моих детей также. Поэтому я поставила себе целью понять творчество А.В.в той степени, в которой это вообще возможно для решения задач и ответа на вопросы:

  • - Уточнение собственной женской, родительской и человеческой позиции.
  • - Определение своей стратегии и тактики по отношению к деструктурирующим реальность феноменам, позиционируя себя не просто как приватного индивида, а как мать, существо, наделенное производительной силой и жаждущей  будущего для рожденного мной именно в этой реальности.

  Пытаясь решать эти задачи, мы можем иметь дело только с образами ее творчества. Никто не знает настоящую Алину Витухновскую, включая ее саму.
Поэтому я хочу смотреть на нее изначальную, Алину из ее «дореальности». И эта Алина вызывает сплошь очень детские ассоциации. Во-первых, она очень странным образом напоминает Алису в стране Чудес, только чудеса в ее стране не просто страшные, а абсолютно невозможные. Но сходство есть, и не только в родственности имен, происходящих от allos – чужой, иной, другой (лат.). Обе оказываются невольными пленницами некой «норы» и совершают вынужденное путешествие. Но если Алисе путешествовать интересно и удивительно, и ей удалось в конце своего странного вояжа сказать устрашающим ее персонажам «да вы просто колода карт» и проснуться, то Алина чувствует и себя невольной картой этой колоды и проснуться ей не удается. Она продолжает спать в той реальности, которую считает единственно существующей, не подозревая, что любой, находящийся чуть дальше от нее инакомыслящий грезит иную реальность. Но те же, кто попадает в сферу ее непосредственного влияния, они могут поверить ей и ее философии глобальной мизантропии и уничтожения реальности, что, собственно и происходит. Она кумир юных мальчиков и девочек всех возрастов. У ее поэзии масса подражателей, в том числе, в среде профессиональных психологов. Хорошо, если у последних возникнет рефлексивная фаза после эйфорической.    
Есть еще один персонаж, теперь уже из Дж. Барри – мальчик по имени Питер Пэн. «Только веселые, непонимающие и бессердечные умеют летать». Да, полет это способность к творчеству, это независимость и непредвзятость, и семидневный Питер улетает от своей мамы туда, где он появился на свет, на остров Птиц, в до-реальность. «Ведь все младенцы без исключения знают, что они были птицами, прежде чем превратились в людей. Не веришь? Приглядись  к первому встречному  грудничку - это  же абсолютно дикое существо, неистово ревущее днем и ночью от зуда в плечах - там, где у него раньше были крылья». Это высказывание Барри очень похоже на то экзистенциальное отчаяние Алины, которое она осознает уже в свои 6 лет, когда становится инквизитором собственным игрушкам:
«Корр.: Чем же вам так плоха реальность?!
А.В.: У Достоевского: «Тварь я дрожащая или право имею?!». Наверное, вот из таких соображений. Почему эта реальность решила возможным осуществлять меня в самой себе и убивать меня в самой себе? Какое она имеет на это право? Если она имеет такое право, то какое мне имеют право в рамках этой реальности диктовать какие-то понятия о морали и нравственности. Если я существую, то дозволено всё. Это на простом уровне.
А на метафизическом...   И вот этот бог, как Не-Бог, вместо того, чтобы уничтожить своих врагов и меня в том числе, он их вынуждает быть людьми, но при этом по сути они не люди и чувствуют ту силу, которую они несли с собой изначально. То есть, вместо того, чтобы их просто устранить, бог их ещё и унизил. Почему подобные существа должны терпеть такой «беспредел» со стороны бога?» (в одном из ее интервью).
Но Алина отличается и от Питера - Питер все-таки весел, и это помогает ему стараться быть похожим на настоящего мальчика, а Алина, по ее собственным воспоминаниям, никогда не была веселой. «На самом деле я далеко не оптимистка. Все всегда говерили: какая Алина мрачная! - с самого детства. Почему она все время плачет? Почему она всем недовольна?» У нее, к сожалению, никогда не было спасительной способности к легкомыслию, которая делает терпимым любое существование. И она не любит чарличаплинов:

Я не люблю чарличаплиначарличаплина
НЭП плыл в плену чар его.
Обличаю:
ХОХОЧАЩЕЕ —
ПЕЧАЛЬНО.
(Витухновская А. Чёрная икона русской литературы)

  Эти детские аналогии еще более понятны, если почитать ее дневниковые записи и интервью, которые она давала в различные годы.
«Между прочим, я никогда не любила людей так, как я люблю свои плюшевые игрушки. И если кто-то сможет уподобиться им, я буду относиться к этому человеку лучше, чем к кому-либо».
«Если раньше, например, я брала с собой на суд какие-то записи, другие нужные вещи, то на этот раз не взяла ничего, кроме игрушечного медведя».

«Корр.: Наверное, ты хотела стать взрослой?
А.В.: Никогда не хотела быть взрослой, никогда не хотела "быть человеком". Я хотела быть самой главной, чтобы кроме меня ничего не было. Я все время придумывала себе какие-то истории: про звериную страну, где я была королевой, про завоевание мира, когда я на всяких танках въезжаю в города, все покоряю. Это было как сериалы, бесконечно продолжающиеся истории. Я никогда не представляла себе их конца, то есть я думала: вот, я получаю всю власть - что дальше? Мне эта власть была нужна не для того, чтобы получить какое-то удовольствие или удовлетворение, а для того, чтобы вернуть себе то, что у меня отняли. И от ощущения, что я этого никак ни получу, мне становилось жутко.
Корр.: Это ты уже в детстве чувствовала?
А.В.: Да. Мне казалось, противно и глупо поддаваться на человеческие провокации, связываться с людьми в их ужасных, как мне казалось, действиях. Я ненавидела танцующих и поющих детей, меня нельзя было в детском саду вовлечь в хоровод. Если был салют и все кричали "ура", то мне в этом "ура" виделась такая патология! Что-то подобное я видела недавно на одной рейверской дискотеке. Я вынуждена была находиться там до утра, потому что не было денег на машину. Я смотрела на этих пляшущих людей и видела в этом массовом танце согласие на рабство, на анонимность, отказ от личности».

    «Я-то и есть ребенок. Но не в том смысле, что я Настоящий Человеческий Ребенок. Просто, понятие "ребенок" более уместно, более приемлемо по отношению ко мне, нежели, например, понятия "мужчина", "женщина", "человек" и т.п. Я употребляю это слово применительно к себе не как некий символ, соответствующий моей истинной сути, а всего лишь как определение, таящее в себе минимальный процент унизительности. Умный ребенок, злой ребенок, несчастный ребенок, ребенок для журнала, продажный ребенок, красивый ребенок, ребенок, не такой мерзкий, как его родители, ребенок, от которого прятать спички, ребенок…»

  Она носит в своей сумке голую пластмассовую ежиху, с которой в 6 лет сбрила шерстку, приготовляя ее к казни, но передумала и на коленях просила у нее прощения.
Ее любимые в детстве персонажи – Вини-Пух и Муми-тролль, терпеть не может Чубурашку, предпочитает Шапокляк за ее принцип «хорошими делами прославиться нельзя».
Ее демонстративность и манипулирование взрослым миром по-детски наивны.
«А я изначально чувствовала такую ситуацию, как будто я находилась в некоторой «дореальности», меня оттуда изъяли, а в этой «дореальности» я обладала силой, властью и энергией, противоречащими этой реальности — опять таки: природе, богу, случаю…
Чтобы вернуть утерянные возможности манипуляции, утерянные силу и энергию, я думала, что я должна — ребёнка-то ведь легко сбить с толку — овладеть этим искусством, поскольку все люди вокруг меня реагировали на искусство.
Почему я говорю, что я не художник и вообще не творческий человек? Потому что творческий человек хочет самовыражаться, он говорит, что у него вдохновение, которое от бога и так далее… Нет, я скорее была некий механизм, решивший, что посредством правильной манипуляции словами я могу объяснить людям то знание, которым обладаю. И как бы ввести их в свой круг влияния и сделать, говоря по-детски, чтоб всё было по-моему. Только поэтому я начала писать.
Естественно, потом я поняла, что заблуждалась, и что если б я родилась, скажем, в семье военного, стала б изучать строение атомной бомбы. Сейчас я понимаю, что творчество не лучший способ для декларации собственных идей, потому что человеческое восприятие «ущербно защищено». Люди хотят потреблять, развлекаться, у них есть то, что они называют «духовностью», они употребляют духовную «пищу», но она никогда не пронзает их до конца. Я же замыслила делать лишь пронзающее до конца».
«А.В.: Старость меня пугает. Я не представляю себя в роли старого человека, это совершенно неприемлемо для меня и не понятно мне. Взрослой я себя тоже не чувствую. Я согласна выбрать роль ребенка из того, что здесь бывает. Остальные люди как-то вживаются в свои возрастные образы, для них это естественно.
Корр.: Ты имеешь в виду, что люди привыкают, смиряются со старением?
А.В.: Да. Как-то приспосабливаются. Мне кажется, что я этого не смогу. Я себя сейчас ощущаю нормально, но мне уже не нравится, как меня воспринимают другие, кто не считает меня ребенком. Внутреннее самоощущение по большому счету осталось прежним, как года в три. Почему я должна приспосабливаться к каким-то социальным установкам?»
Ее потребности так же по сути потребности грудного младенца, нуждающегося в источнике молока тепле и полном принятии.
«А.В.: В последнее время я поняла, что могу хорошо относиться только к тому, кто находится от меня в полной зависимости, в каком-то рабстве. Хотя считается, что раб достоин лишь снисходительного к себе отношения, это не так. В моем случае речь идет о духовном рабстве. Это как раз то, что мне нужно. Я недавно в "Книжном обозрении" по НТВ дала объявления о рабах. Началось все с того, что мне предложили в "Лимонке" напечатать стихи, но я сказала, что согласна была бы дать там только объявление, что ищу рабов - красивых 1б - 17-летних, немножко депрессивных умных мальчиков, чтобы они помогали мне во всех моих делах, которых невпроворот. Самое смешное, что в той же национал-большевистской партии мне сразу нашли раба - очень милого 17-летнего мальчика. Он находится сейчас в той роли, которую я для него придумала, и говорит то, что я планировала для него месяц назад, но говорит это сам. То есть все происходит по задуманному плану с точностью процентов до восьмидесяти.
Корр.: Тебе самой такая ситуация не кажется скучной?
А.В.: У меня нет ни сил, ни времени для других отношений. Я живу в такой системе координат, где важны только мои ощущения. И мне ничего не нужно от ближнего кроме того, чтобы он понимал мое состояние».

  Она постоянно говорит о себе как о девочке, не принимая в себе ни женщину, ни поэта. Этот ее глобальный протест против всего подряд очень напоминает психологический кризис трех лет с его тотальным протестом, нигилизмом и негативизмом. «Вы все дурацкие» - этот вызов трехлетки является естественным лейтмотивом этого возраста. Смысл этого возраста в том, чтобы нащупать безопасные границы своей реальности, а это может произойти только в столкновениях, постоянной борьбе с миром, который время от времени показывает свою силу, когти и зубы. В норме ребенок научается чувствовать эти границы и ПРИ НЕОБХОДИМОСТИ соблюдать их, признав эту необходимость. Алина не была нормальным ребенком, в том смысле, что обычным, хотя сейчас она пытается, перетасовав колоду, выдать именно свой образ мыслей нормальным и обычным, тем более, что и психиатры из института Сербского во время дутого процесса по обвинению Алины в наркодилерстве признали ее нормальной. У нее нормален интеллект, а система мировоззрения отлична, потому А.В. порождает как реакцию на себя с одной стороны шквал чужефобии, с другой – не менее пылкого обожания. Она выступает неумолимым обвинителем и палачом в одном лице на судебном процессе, где истец – грудной ребенок из пеленок обвиняет весь взрослый мир в том, что его родили без его на то согласия.  Хотя подобные утверждения сильно смахивают на полемику Шарикова с породившим его профессором Преображенским. Но разве Шариков так уж сильно не прав? Творец не знал, что его дитя вырастет именно таким, и не готов его принимать со всеми потрохами, а норовит всячески его исправить и направить, а потом… уничтожить. У Булгакова финал вполне умиротворенный после операции на мозге, не этого ли панически боится Алина Витухновская, так нелепо по форме и ужасно по содержанию протестуя против реальности?
Она не единственная, кто страшится реальности, меняющей нас. Искусство ужасов, готика пронизаны экзистенциальным страхом перед пожирающим нас изнутри Чужим. В литературе основоположником готического романа считается Говард Лавкрафт, один из самых талантливых его продолжателей Роберт Блох (нет возможности упоминать бесчисленных продолжателей), во многом творчество Р. Бредбери пронизано этим же страхом подневольного изменения и грядущего Апокалипсиса. Вот фрагменты его рассказа «В дни вечной весны».

  «В ту неделю, так много лет назад, мне показалось, будто мои отец и мать дают мне отраву. И даже теперь, через двадцать лет, я не уверен, что мне ее не давали».
«Мы пошли втроем. Вокруг ребята играли в классы, в перышки, гоняли консервную банку, и я повернулся к Биллу и сказал:
- Через год, а, может, два  нам уже нельзя будет этим заниматься.
Билл рассмеялся только и сказал:
- Еще что! Кто это, интересно, нам запретит?
- Они, - ответил я ему.
- Кто “они”? - спросил Билл.
- Неважно, кто, - сказал я. - Вот увидишь.
- О-о-о,  протянул Билл.- Да ты спятил!
- Не понимаешь! - крикнул я. - Мы играем,  бегаем, едим,  а они в это время незаметно для тебя делают так, чтобы ты думал по-другому, поступал по-другому и даже двигался по-другому.  И вдруг, пожалуйста, в один прекрасный день  ты перестаешь играть и сам начинаешь все время о чем-то думать и тревожиться!»

  Они все же оставались в рамках социально приемлемой нормы, принимая свое писательство как способ построения взаимоотношения с миром, который их ужасает, обозначения своей позиции в ЭТОЙ РЕАЛЬНОСТИ. Жесткость и хрупкость позиции А.В. в том, что она протестует даже против того, что она поэт. А это утверждают многие из тех, кто в этом действительно разбирается (что поэт она гениальный). И на ее защиту в ходе процесса по обвинению в наркодилерстве выступили и Юнна Мориц и Андрей Вознесенский, на что сама Алина ответила в одном из интервью: «Я не знаю, что движет знаменитыми литераторами, вставшими на мою защиту. Видимо, вначале это было связано только с искусством, позже - с политикой (потому что процесс этот - политический). Ни с кем из них ни я, ни мои родственники лично знакомы не были, все они действуют по своей инициативе».
Она – Чужая в этом мире. Чужой мир внедряется в нее, пытаясь изменить своей отравой. Сначала она прибегает к психотеррору, пытаясь внушить свои идеи всем посредством искусства. Психотеррор не удался, оружие разочарованно складывается. Что же делает она: она принимает свою чуждость и согласна быть ассимилированной этим миром, чтобы отравить его изнутри. Вот из ее книги «Последняя старуха-процентщица русской литературы»

УМРИ, ЛИСА, УМРИ  /2/
ПРОМОЛЧУ КАК БЕЗЪЯЗЫКИЙ ЗВЕРЬ.
ЧТОБ УЗНАТЬ, ЧТО У МЕНЯ ВНУТРИ,
РАЗЛОЖИ МЕНЯ КАК ТРЯПОЧКУ В ТРАВЕ,
И СКАЖИ: "УМРИ, ЛИСА, УМРИ".

Я ЗАТЕМ ДАЮ СЕБЯ УБИТЬ,
ЧТОБ В ШУБИЙСТВО КУТАЯСЬ В МОРОЗ,
ТЫ БЫ СМОГ РУКОЙ ПОШЕВЕЛИТЬ,
КАК КОГДА-ТО ШЕВЕЛИЛСЯ ХВОСТ.
ПЕРЕД ЗЕРКАЛОМ ТЫ РЫЖИЙ ШЕРСТЯНОЙ,
СЛОВНО ЗВЕРЬ С ЧУДОВИЩЕМ ВНУТРИ.
ТЫ ОДНАЖДЫ ОТРАЗИШЬСЯ МНОЙ.
Я СКАЖУ ТЕБЕ "УМРИ, ЛИСА, УМРИ".

  Вот идея: напитать мир собой, пропитать собой, (оплодотворить собой?), чтобы уничтожить реальность. Это снова похоже на провоцирующее поведение ребенка 4-5 лет. Вот конкретная ситуация, диалог матери с ребенком. Мать машинально отъела кусочек шоколадки, предназначенный отцом для дочери. Дочь расплакалась и, не приняв извинений матери, через некоторое время принесла ей остальную шоколадку и, глядя в упор на нее, произнесла: «Мама, съешь все остальное». Пораженная мать спросила: «Почему?», и дочь ответила: «Чтобы на тебе больше вины было, мамочка». В этой истории девочка выросла, и ее попытка полного обвинения матери (уничтожения реальности) осталась в прошлом. Алина же, как всякий настоящий поэт, осталась в своей до-реальности, с той же жаждой свободы, которую осуществляла, управляя всем миром, олицетворенным матерью, из колыбели одним всхлипом своим.

Как кощеево сердце, хранюсь на замке.
Оттого, что себе я не нужен,
на каком мне еще умолять языке
принимать меня только за ужин?

На каком мне еще языке говорить?
Я молился и плакал по-птичьи.
Я готов разжевать себя, в рот положить.
Вы за труд проглотить не сочтите.

И о чем я, безумный и глупый, прошу,
утонув и разбившись, не кончен?
И тогда не исчезну, когда я прельщу
птиц, как ужин желанный и сочный.

  Здесь я хочу подвести промежуточный итог рассуждений. Мы видим перед собой ребенка, который в один миг способен стать великаном и, слегка озадачившись, семимильными шагами измерить белый свет и сложить из льдин слово «вечность». Это юнговский божественный ребенок, который одновременно и ничтожно мал и безмерно велик, это зерно, заключающее в себе целую вселенную, это черная дыра с безумной гравитацией и жадностью всасывания, порождающая новые миры взрывом сверхновой.
Мы еще вернемся к этому ребенку, но пока рассмотрим другие образы ее творчества.

  В ее ранних стихах регулярно повторяются образы рыбы и воды и отрубленной головы.
Вот например:

«Погружается в воду рожденный ползать червяк.
На него клюет неумная Рыбка-
меч. Отрубленной головой рыбак
понимает, что совершил ошибку».
***
Все упирается в РЫБУ, в некрофилический натюрморт.
***
В многоэтажных заводах-крематориях сжигали Последних Рыб. Мокрые Рыбы шипели. Жизнь вяло дышала сопротивлениием. Моря и озера были опустошены. Разрешено хранение и на-блюдение медуз.
***
   Когда мое взлетало тело,
   Полно гностическим оргазмом,
   Ему лишь смерть была пределом.
   И эта смерть была прекрасна.

   За мной же, милая богиня!
   Погибнуть в скучной жизни тленьи
   Пусть жаждут, глупые другие,
   Без гильотины тяготенья.
***
- Отрубить ему голову - приказал Сталин.
Айболит размахнулся.
Голова Террориста покатилась по полу и, докатившись до стены, взорвалась. Сработала самодельная бомба.
И мир разлетелся на миллионы кусков и мертвых микробов, панических визгов и кровавых брызг. Вселенский пылесос засосал в свой хобот пыльный хаос. А после чихнул ненасытной Хиросимой и растворился навсегда, образуя Абсолютное Ничто (из рассказа «Обязательный террор»).

  Они, эти образы, повторяются настолько регулярно, что возникает вопрос о глобальной значимости их для поэта и наделенности смыслом более глубоким, нежели участие в построении сплетений рифмо-ритма. Т.е. смысл их представляется не столько биографически или семейно-сценарно понятным, сколько архетипическим, как будто эти образы пробиваются к действительной изначальности, до-реальности всякого человека, общественным представителем которого вольно или невольно выступает поэт. И эти архетипы весьма содержательны и достойны того, чтобы о них сказать немного, но необходимо.
Мотив отрубленной головы – обязательный атрибут всякого змееборчества на пути Героя. В частности, отрубленная Персеем голова Медузы-Горгоны (тоже один из повторяющихся мотивов стихов Алины) была хранилищем (пробкой хранилища) чудесного коня Пегаса, ударом своего копыта освободившего из земли Кастальский ключ, источник вдохновения поэтов.
В цыганских сказках (а цыгане один из самых свободолюбивых народов) повторяется мотив о драконе и герое, срубающем ему голову. После этого герой не просто получает в жены спасенную им от съедения драконом красавицу, а именно дракон, потеряв свою голову, в эту красавицу и обращается. Причем, если в одной из сказок герой не срубил драконихе голову, а та сама обратилась в девушку, то не она становится избранницей героя, а ее подруга. Есть что-то чрезвычайно важное в этой непосредственной победе над драконом, чтобы рассеять чары и явить истинную сущность, скрытую в чудовище – прекрасную девушку, Аниму героя, через соединение с которой может быть достигнута гармония с миром внешним, а также - единство внутреннего мира, та самая юнговская Самость, результат процесса индивидуации.
Не случайно Алине мерещатся отрубленные головы – они, как и голова Орфея, плывущая по водам, поют о вечном, о стремлении к Эвридике. Она же, человек, все это категорически отрицает, т.к. это противно содержанию ее психологической защиты от реальности, концептуализации.
В рассказе «Обязательный террор» четко прослеживается еще один мифологический, на сей раз эсхатологический мотив – уничтожение мира. Специалисты в области мифологии могут легко увидеть в этом рассказе аллюзию на истории, связанные с богом Шивой. Во время пахтанья великого Океана, в процессе которого боги добыли из него величайшие ценности, такие как луна, солнце, амрита, напиток бессмертия, и богиню счастья Лакшми, возник побочный продукт этого процесса, сильный яд, который проглотил Шива, чтобы спасти всех остальных. От этого яда его шея с тех пор приобрела синий цвет, и в конце каждой кальпы Шива извергает из себя этот яд и сжигает весь мир, чтобы через некий период полной пустоты создать новый, когда будет на то его воля. Алина В. как древняя пифия, надышавшаяся ядовитых газов из чрева земли, пророчески вещает нам о новом конце света. Эсхатологические мотивы в искусстве не новы, но такой силы они достигли именно у А.В. Для сравнения посмотрим способ и силу выражения аналогичного мотива в рассказе эсхатолога второй половины 20-го века Рэя Брэдбери «Будет ласковый дождь». Это о том, что будет после атомной войны:

     «Будет ласковый дождь, будет запах земли,
     Щебет юрких стрижей от зари до зари,
     И ночные рулады лягушек в прудах.
     И цветение слив в белопенных садах;
     Огнегрудый комочек слетит на забор,
     И малиновки трель выткет звонкий узор,
     И никто, и никто не вспомянет войну:
     Пережито-забыто, ворошить ни к чему.
     И ни птица, ни ива слезы не прольет,
     Если сгинет с Земли человеческий род.
     И весна.., и Весна встретит новый рассвет,
     Не заметив, что нас уже нет…

  Здесь тоже о конца света, но не глобальном еще, не полном, а сопоставимом со скандинавским Рагнарёком или всемирным потопом. Но то, что возможно между югами, может не сработать в конце кальпы… Разумеется, все это с позиций индуизма, к которому у каждого здравомыслящего человека есть свое цивилизованное отношение.

  Что же касается образа рыбы, то в мифологии многих народов рыба являлась сакральным символом водной стихии (Первичного Океана, Хаоса), в котором зарождалась жизнь, организовываясь в Космос. У всех народов мира, независимо от того, на каком континенте они находились, существует миф о всемирном потопе, который на разные лады повторяет сюжет о блуждании в бескрайнем океане избранного человека в ковчеге или ящике (Дж. Фрезер «Фольклор в Ветхом Завете»). Если мы предположим, что древние люди обладали интуитивным знанием о своем происхождении и развитии в плане онтогенеза, то миф о всемирном потопе чрезвычайно напоминает процесс оплодотворения яйцеклетки и ее имплантации в стенку матки. Начинается сюжет со слияния мужских (небесных) вод и женских (земных), затем, развиваясь в представлении о парности всякой твари (слияние мужской и женской гамет), приводит нас к представлению о блуждании уже оплодотворенного «ковчега» в водах океана и необходимости прибиться к суше (крохотному участку в стенке матки), которая так же, как и плацента, сначала очень мала, но постепенно растет по мере обживания ее поселенцами. С этой точки зрения водно-рыбная тема не что иное, как неосознанная мечта о зачатии, о зарождении новой жизни, хотя ЯВНО Витухновская-трибун проповедует смерть всех детей и жестокость рождения в этот мир еще одной жизни. Вот она тревожная и трагическая тема утробы женщины, праматери всякого бытия:

   Девочки мальчиков тоже обманут потом
   Сердцем ленивым, лобком и накрашенным ртом,
   Страшной утробой, тревожной, как гроб колобка,
   Крашеной бомбой пасхальной, нахальной слегка.

   Девушки с бомбами сделают миру аборт.
   Аэро-порно травмирует аэропорт.
   Девушки с бомбами быстро проходят контроль.
   Девушки с бомбами пьют дорогой алкоголь.
***
В черном черном доме
на черном черном потолке
было черное черное пятно,
там сидела черная рыба
и метала черную икру,
так какая разница, если я все равно умру?
(«Детская книга мертвых»)

  В этих строчках не цинизм поражает, а неслыханная боль ребенка-женщины, сопоставимая с болью стихов Линор Горалик.  
Немаловажно, что одним из символом Иисуса Христа у ранних христиан была рыба. Думаю, что Алина Витухновская, если бы узнала о такой возможности толкования символики ее произведений, была бы немало возмущена рассуждениями, что в недрах ее просатанизма могут таиться такие сакральные ценности «светлых». Впрочем, по-видимому, так бывает всегда, что, провозглашая светлые идеалы, люди концептуально прячут свою темную изнанку, и наоборот. Все мы в каком то смысли похожи на Понтия Пилата «…в белом плаще с кровавым подбоем…».

Вот снова отрывок из интервью В. Полякова.
«В.П.: Но в памяти всплывает всё эта фраза из «Фауста». Так вот мне показалось — вы клин клином в клипе выбиваете. Говоря об ужасах реальности, вы наоборот вызываете чувство любви к реальности. Минус на минус дают плюс. Видя дурную реальность, вами доведённую до гротеска запредельного, начинаешь больше вдруг ценить «клейкие весенние листочки» и вообще всё живое…
А.В. Вы прямо рассуждаете, как какие-то дамы, не помню из какой газеты: «Витухновские нам просто необходимы, после них хочется пойти в Третьяковку посмотреть на «Девочку с персиками» и ещё помолиться за спасение погибающих душ». Но я не рассчитываю на такие простые реакции…»
Она не рассчитывает «на такие простые реакции». Это она сознательно на них не рассчитывает, Алина Витухновская – человек, одержимый  hybris, гордыней, дерзающий, возомнивший себя человеко-богом, божественной самкой. А Алина – поэт действует бессознательно, по наитию, вдохновению. И пусть человек в ней это отрицает – это вдохновение, одухотворенность, оно не от ее вполне материального сознания, а … откуда? Оттуда. Я не готова и не компетентна обсуждать вопросы теологии и теософии. Мне интересна Алина внутренняя, та, которая действительно пронзает до глубины души.
Конечно, во всех этих рассуждениях можно легко обнаружить изъян, но важно одно: я и не хочу и не могу видеть в А.В. только монстра, богоблядь, пусть даже она сама будет яростно плеваться за такую порчу ее нынешнего «портрета», ее черной иконы.

  И вот теперь Витухновская – вдохновенный проповедник, человек, при желании способный повести за собой многих и увести их в небытие. Вот как пишет Г. Чхартишвили (более известный сейчас как Б. Акунин) в книге «Писатель и самоубийство» о людях, подобных А.В. «Все проповедники и гуру делают ставку на один из самых распространенных типов человеческой личности - на людей со слабо выраженным "эго", которые легко поддаются внушению, стремятся оказаться в положении "ведомых" и испытывают подсознательную тягу к растворению собственного "я" в некоем коллективном "сверх-Я". По определению Фрица Римана, автора замечательного исследования "Основные формы страха", это так называемые депрессивные личности, которые стремятся к всемерному укреплению уз с эмоциональными партнерами, именно в этом видя защиту от страха и неуверенности... По Риману, идеальным объектом привязанности для депрессивных личностей являются "шизоидные личности". Этим неделикатным термином Риман обозначает людей, у которых "я" развито чрезмерно. Именно к такой категории относились все основоположники "суицидных" культов - и Джим Джонс, и Дэвид Кореш, и Люк Журе, и Маршалл Эпплуайт. Несмотря на всю посмертную (и вполне заслуженную) хулу в адрес этих "ловцов человеков", нельзя не признать, что каждый из них был яркой, сильной, харизматичной личностью. Иначе они не смогли бы увлечь людей определенного склада - и повести их за собой на край и за край света».
Да, с этим нельзя не считаться. Власти всегда недооценивали опасность этих смертоносных культов и их действия оказывались несвоевременными – адепты новой веры уже уходили вслед за новым мессией. Куда, неизвестно, откуда – отсюда.

  Да, то, что она пишет в своих памфлетах, без содрогания не прочтешь:
«Мы внятные и четкие твари, мы вкрутим черную свастику в ваше высохшее солнце-ромашку, откуда вы, смутные и сомневающиеся, срываете блеклые лепестки:
"любит - не любит
плюнет - поцелует..."
Мы не задаемся такими вопросами. И наш месяц уже скоро вынет ножик из кармана.
Мы приведем вас в счастливое будущее, а по дороге разъясним все как есть. И правильный Маяковский будет смотреть как умирают дети, он то и расскажет вам наконец, что такое хорошо, и что такое плохо».
«Мы не просили помещать нас в реальность, не просили нас осуществлять. Не заставляли напрягаться ни божков, ни молекул. Не принуждали к соитию безмозглых матерей.
Мы не хотели быть Следствием Причин. Мы не терпим мира, тем более мира вне и помимо нас. Бытие и Небытие одинаково неприемлемы относительно наших претензий».

   А.В.: Раньше времени я не хочу конкретизировать, но это общество—эта молодежь... пассивные... овечки Долли... пушистые зайчики. Поэтому, если я захочу сделать культурную или военную оккупацию, у меня все получится.
Корр.: Боюсь, если все будет, как я думаю, скоро всем вам не будет удобного места здесь и сейчас, точнее, вашим взглядам. Вас уже начинают не замечать.
А.В.: Такого не бывает! На каждое стадо найдется Гитлер. Общество зрелищ и потребления — обречено.

  И вот как ее воспринимают. Как она воспринимает их. Как все происходит исключительно взаимообразно.
В детстве у нее сложились странные отношения со своей обритой и помилованной ежихой. «К ежихе же, с тех пор, я питала чувства странные и смешанные. Я ненавидела ее за то, что она сумела спастись. Боялась за то, что она вызывала у меня столь сильные и неожиданные эмоции. Любила ее за жалобный и невзрачный вид. И все эти три мои состояния переходили в дикое нездоровое восхищение — так язычник пляшет ошарашенный над фигуркой смешного и страшного божка».
А это пишет в своем сетевом дневнике женщина, прочитавшая «Черную икону» - «стало плохо».
«Да, я — мизантроп, я тоже не люблю людей, в своей массе. Людскую толпу, стадные инстинкты.
Я люблю черный юмор, сарказм. Я цинична по своей натуре. В меру.
Мне тоже знакомы состояния полного нигилизма, негатива, беспомощной обиды на весь мир. Но в такие минуты, моя СТИХИя — это СТИХИ Янки Дягилевой, а не вирши этой наркоманки в черных очках.
Когда, выползая из очередной страшной ямы депрессии, мрака, безнадеги, будто бы снова ощущаешь желание жить, улыбаться (пусть и с трудом), когда надежда на то, что все еще образуется, будто бы снова теплится, появляется Витухновская и смачно харкает тебе в душу. Но вовсе не напалмом (как хотелось бы ей), а обыкновенной слюной, которую так приятно подтереть салфеткой, что я и делаю, строча эту запись».
Вот что пишет сама Витухновская: «Я не соблазнюсь даже ролью провокатора разрушителя. Да, ну! Это аморфное, неконкурентоспособное сообщество, эта, как говорит Сэнди, "одна потная сиамская семья" не провоцирует ни на диалог, ни на отрицание. И чувство брезгливости не позволяет приблизиться. Раньше их можно было обсуждать. Теперь же хочется обойти, как бомжей и прокажённых».
Долг платежом красен. Презрение, брезгливость, неприятие, уничтожение всегда взаимно, и это и есть цель А.В. А наша цель? А моя цель? А, наконец, смысл всего происходящего?

  Что касается смысла, тут еще парочка ассоциаций возникла. Ничего не попишешь, А.В. активно генерирует сильный ассоциативный ряд.
И эти ассоциации одновременно связаны и со средневековой легендой о Гамельнском крысолове и с современной гипотезой Геи-земли П. Рассела. По этой гипотезе наша земля это единый живой организм, реагирующий на все, с ней происходящее. Р Бредбери в своем рассказе «Здесь могут водиться тигры» показал схему взаимодействия с этим организмом человека-варвара и Человека.  Мы с вами тоже можем вспомнить ответы Земли на нашу жестокость и неосторожность: обвалом шахт, землетрясениями и тайфунами, всплеском мутаций, озоновой дырой… Да мало ли еще чем можно ответить в ответ на гордыню покорителя природы. Крысолов освобождает город от крыс, от нас с вами, играя на дудочке своей поэзии… Надо понимать, что никакое явление не возникает просто так. Оно возникает в силу причинно следственных отношений – как минимум, если не брать в расчет мистических аспектов бытия. Каждый из нас – орудие мироздания, выполняющее чаще всего незнаемую нами миссию. И А.В. не исключение.
Надо ли покорно сложить лапки, наблюдая явление нового Гитлера из детской колыбели? Правомерен ли и непременен ли этот ужас для присутствующих при… ? Надо ли оставлять бомбу в руках грудного ребенка? Об этом однажды нам сказал Януш Корчак своим королем Матиушем. Уж кто-кто, а Корчак знал детей и любил их как никто, и предан им остался до последнего дыхания. И все же он описал эту беду – детского диктата, диктатуры детства, не защищенного взрослым миром.
Этот кошмар тоталитарной власти детства описал и эсхатолог Р. Бредбери, без которого не обойтись на этих страницах, в своих рассказах «Вельд», «Поиграем в отраву», «Урочный час», «Маленький убийца», «Детская площадка»…
Но я думаю, что да – бывают очень сильные дети, объективно сильные, дети без интегрированного опыта любви, и это должно побуждать к развитию тех, кто считает себя взрослыми, в их попытках понять ребенка с детонатором в розовых ручках. Малыш выбирается из колыбели и ползет к бомбе... Я приближаюсь к концу темы и возникает вопрос, смогла ли я выполнить задачи своего исследования? Боюсь, лишь отчасти.
Снова и снова возникает все тот же вопрос, который висит дамокловым мечом в романе Стругацких: кто это - жук в муравейнике или хорек в курятнике?

"Стояли звери около двери.
В них стреляли.
Они умирали".   
(стихи очень маленького мальчика)

обратно в мифологию и аналитическую психологию

 

 

Сайт создан в системе uCoz